Фермер - Страница 30

Негр помолчал, потом попытался ворочать пропитыми мозгами и просветлел лицом. Раз с ним разговаривают, и пока не убили — значит, его боятся. Или боятся великого вождя, державшего за яйца всех мелких клановых диктаторов на захваченной территории. Поэтому слова белого — лишь сотрясение воздуха. Белый — блефует. Именно так! Блефует, сука!

— Тебя, Фермер, привяжут к машине, и ты будешь бежать всю дорогу, пока доедем до Мгубабэ. А твоих уродов я оставлю парням, чтобы они развлеклись, как хочется. Может, сжалятся, и убьют сразу. Может, будут пытать. У нас здесь — скучно.

Хозяин пикапа вздохнул:

— Значит, по-плохому.

И нажал на курок. Сухо щелкнуло, и посеревший "хозяин дороги" подавился от ужаса воздухом. Замер, выпучив глаза, а Фермер засмеялся, вытирая выступившие слезы:

— Ой, мудила, прости, забыл зарядить. Забыл… Ну да ладно, решим вопрос по-другому.

И тяжелый ботинок врезался в пах негру, разбивая сжавшиеся от страха яйца. Пока амбал валился на пыльный асфальт, грязные от масла и земли руки успели зарядить обрез, и теперь стволы изрыгнули уже настоящую смерть, остановив самых быстрых и глупых, вздумавших рвануться на помощь "микро-боссу". Перезарядка — и лишь испуганные лица вокруг, медленными шажочками отходящие как можно дальше.

— Змей, пошарь под хвостом, там белый мешок был. Такой большой белый мешок. Мне его на прокат давали, нужно будет Мгубабэ вернуть. Вот и вернем… Заодно я милого человека прокачу. А то нехорошо — обещал меня пешком гнать черти-куда. Надо исправить несправедливость. Бежать я его не заставлю, а прокатить — легко…

* * *

— Фомка совсем с катушек съехал, — прошептал на ухо великому вождю очередной прихлебатель. — С твоим человеком на Чертаново сцепился, охрану разогнал.

— Фермер может. Он дурной, — лениво ответил необъемный Мгубабэ, который до момента высадки за Периметром носил другое имя и фамилию. Но кому интересен был пушер, неудачно попавший под зачистку? Куда как интереснее превратиться в босса-боссов, подмять под себя слабых и нерасторопных. И править захваченной территорией, подобно великим вождям черного континента, торговавших рабами, когда еще даже Америку не открыли.

— Дурной. И сейчас к тебе приехал, пленного привез… Я даже не могу сказать, как он этим оскорбил всех братьев… Тебе надо самому посмотреть.

Хозяин анклава недовольно покосился на жополиза. Обычно великого и могучего не беспокоили по пустякам. Если лебезят и кланяются беспрерывно — значит, действительно что-то случилось. Или нюх потеряли?

— Да, Мгубабэ, это надо самому увидеть… Парни лишь ждут твоего приказа, чтобы психопату голову свернуть.

— Хорошо. Я посмотрю, что вас так обидело. И очень надеюсь, что Фермер меня сможет удивить. Потому что больше всего я люблю порядок. И по плану у меня сейчас обед, а не прогулка на раскаленную улицу… Помоги встать…

Двухэтажный особняк до "жопа стряслась" принадлежал какому-то богатому человеку. После высадки в доме сначала обитали скамы, потом их вышибли сначала арабы, затем в доме успели отметиться турки, албанцы и совершенно отмороженные норвежцы, которых по какому-то недоразумению власти страны решили отправить в "новую демократичную тюрьму с правом свободного перемещения внутри охраняемого периметра". Кстати, остатки выживших потомков викингов были единственные, кого вернули досиживать сроки домой. Выдернули счастливчиков буквально за день до тотального закрытия зоны. Но освободившееся помещение пустовало недолго. Новые чернокожие хозяева сначала гадили по углам, как и предыдущие квартиранты, а потом какую-то светлую голову посетила счастливая мысль. И в особняке появился ресторан. Благо, поначалу с контрабандными продуктами было терпимо.

За прошедшие дни сменились восемь или девять хозяев, чистопородных африканцев затоптали потомки вывезенных в США рабов, успев неплохо проредить ряды сосланных банд в междоусобных войнах. Но каждый вечер в вымытых залах горели масляные лампы, и каждый вечер очень важным гостям подавали еду, после которой не надо было срать кровью в ближайшем сортире. Половину верхнего этажа уже месяц как облюбовал новый повелитель черного мира, даровав очередным владельцам дома безмерную милость, разрешив поить и кормить его бесплатно.

Перед облупившимся крыльцом замер пропыленный пикап. От фаркопа тянулась крепкая веревка, в перехлест спеленавшая босые ноги. Замотанное в мешковину тело валялось позади, прочертив за собой бурый след. Угол мешка был подвязан бечевкой на шее, изобразив подобие узкого длинноносого колпака. В довершение картинки, на белый свет пялились две грубо вырезанные дырки, давая недвусмысленный намек собравшимся рядом неграм. Для парадного фото не хватало лишь завалящего ружья и подписи: "Вступай в Ку-Клукс-Клан! Спаси Америку!"

— Что творишь? — спросил по-английски вождь, отдуваясь после прогулки по широкой лестнице внутри особняка. Сбившаяся в кучу свита позади придерживала широкий пляжный зонт, спасая царственную потную задницу от палящего солнца.

— О, великий и могучий пришел! — загнусавил с техасским акцентом Фермер, поигрывавший до этого момента обрезом. — Слушай, я тебе давно говорил: не надо русских на охрану ставить, не надо! Они лишь позорят твое имя, суки. То ли дело парни с Гарлема, или с Квинса, в крайнем случае… Даже хер с ним, можно пидорасов с Кей-Веста набрать, там все только жопой и зарабатывают. Но русских!

— Я вижу лишь одного русского. И это — ты.

— Мне жаль тебя, вождь. Но ты ошибаешься… Потому что только русский может орать мне в лицо, что он вместо великого Мгубабэ будет решать, кого можно пустить к тебе, а кого нельзя. Ты представляешь? Я везу с собой парней, чтобы обсудить очень важное дело, а эта бледнокожая харя смеет говорить от твоего имени! И не просто говорить, а даже приказывать своим отморозкам, что нужно делать!.. Такой бардак могут себе позволить только русские, только они. Поверь мне, я такой же, я знаю…